В Бурятии из-за ограничения хозяйственной деятельности прибрежных сел на Байкале на подходе первые муниципалитеты-банкроты. О том, какая работа сегодня ведется по защите конституционных прав жителей побережья, а также о лесных пожарах и самоволках рассказал в интервью корреспонденту ИРА «Восток-Телеинформ» депутат Народного Хурала республики, глава представительства ИФК «Метрополь» в Бурятии Баир Цыренов.

- Баир Дашиевич, сейчас активно обсуждается вопрос о границах водоохраной зоны Байкала, Вы с этим вопросом выступали по федеральному телеканалу. Как считаете, почему такая ситуация вообще стала возможной и каково ваше мнение по этому поводу?

- Я выступал с этим вопросом на одном из «круглых столов» и даже высказал такую крамольную с точки зрения некоторых мысль – попросить федеральные власти не принимать новых нормативно-правовых актов по Байкалу, потому что каждое новое решение приводит к ухудшению обстановки, и к ограничению прав местного населения. А ведь ограничения, налагаемые центром на жителей побережья Байкала, должны компенсироваться. Но мы не получаем взамен ничего. Федеральных целевых программ по развитию республики мы не видим, строительство крупных объектов для населения прибрежных районов не ведется, субсидий и дотаций практически нет. При этом складывается впечатление, что некоторые московские чиновники не имеют представления о Сибири, о Байкале, о Бурятии.

В случае принятия нашумевшего Распоряжения 368-р, которое внесло такие жесткие ограничения на Байкале, произошла какая-то процедурная ошибка, которую в принципе можно и нужно исправить, внести коррективы, или даже совсем отменить. В противном случае, население будет отстаивать свои права в судах. Если кто-то подаст иск в суд о признании распоряжения нелегитимным, он, скорее всего, выиграет, поскольку Распоряжение по процедуре должно согласовываться с местными властями, с властями региона. Пока до такого не дошло. Сейчас идут активные переговоры по этому вопросу,  нашего министерства природных ресурсов и Правительства Бурятии с Минприроды России.

- Может ли, по Вашему мнению, установление водоохраной зоны Байкала привести к банкротству муниципальных образований? 

- Такой пример, вернее пример намечающихся потерь, у нас уже перед глазами. В Северобайкальском районе люди должны получать жилье по программе переселения из ветхого и аварийного жилья проживающих на БАМе. Выделяется земля для строительства этого жилья, а его оформить район не может. Или вот в Тункинском национальном парке люди от сел пострадали, а у кого земля не была оформлена, сейчас новые дома отстраивают, а оформить не могут. К банкротству это, может быть, и не приведет, но факт того, что мы впадаем в состояние ступора в попытке решить  земельные вопросы, остается фактом. Также возникают  проблемы со сбором земельного налога, земля ведь не оформлена. А у нас же на уровне муниципалитетов основные налоги – это налог НДФЛ и земельный налог, которые являются основными статьями наполнения местного бюджета. Для муниципальных образований, прибрежных прибайкальских районов, это очень большой тормоз для развития. Если все эти ограничения по хозяйственной деятельности, существующие там, применять по всей строгости закона, выходит, что там вообще ничего делать будет нельзя. От этого, соответственно, упадут доходы, уровень жизни населения.

- Известна ли Вам судьба Федеральной Целевой программы об охране озера Байкал? Сохранится ли финансирование и на что будут направлены средства в 2016 году?

- Эта программа ежегодно корректируется. В ней много позиций по созданию, например, полигонов для отходов. Но теперь, когда захоронение запрещено, это будут уже не полигоны, а просто площадки временного хранения. Также программа предусматривает строительство противопаводкового укрепления. Я надеюсь, что программа сохранится, и будет жить долгие годы. Она должна работать именно как компенсация того, что у нас забирают – недополученных доходов, ограничений в развитии. Она должна способствовать сохранению уровня жизни населения, которое живет у берегов Байкала.

 

Также я бы обратил внимание на воспроизводство рыбных запасов. Не секрет, что у нас финансирование этой отрасли сокращается год от года. И, соответственно, мы год от года меньше мальков выпускаем, икры собираем. Поэтому федеральный центр должен на этот вопрос обратить внимание. Кроме этого, нужно обратить особое внимание на лесовосстановление и стимулирование охраны лесов. Как раз нынешние пожары показали, насколько мы уязвимы перед стихией, и что мы должны больше внимания этому вопросу уделять.

- Вы входите в состав депутатской группы, которая занимается анализом последствий лесных пожаров, есть ли какие-то результаты?

- У нас сейчас идет процесс оценки ущерба. Объем работы большой. Для того чтобы получить финансирование из федерального бюджета, все должно быть оценено с точки зрения методики и нормативов. Мы не можем провести, допустим, аэрофотосъемку только по этим рыжим пятнам на лесе, которые у нас есть и заявить, что вот такая площадь сгорела, потому что плотность леса везде разная. Также играет роль в оценке ущерба – зрелый это лес, перезрелый или только нарождался. Все мы сегодня понимаем, что острота этого вопроса беспрецедентна. Сейчас мы ждем конкретных цифр, конкретных результатов. Поэтому, пока мы полностью все данные не получим, говорить об этом еще рано.

Собираем предложения, в том числе, по законодательным инициативам. В августе  дано поручение Счетной палате РБ проверить расходование выделяемых на тушение средств, чем она сейчас занимается. Хотя, в принципе, я не думаю, что будут обнаружены вопиющие нарушения. Мы и средств на это очень мало выделяли, в силу скудности бюджета.

- Может ли ситуация с пожарами повториться в следующем году и какие меры нужно предпринять Бурятии? В чем наша основная проблема? У нас не хватает техники, людей, законов, чего?

- Я думаю, что в будущем году такая ситуация не повторится, потому что выводы все, по крайней мере в умах, сделали. И согласно заявлениям Рослесхоза и МЧС, группировка будет увеличена в будущем году и реагирование будет более оперативным. Чего не хватало? Не хватало и людей, и техники, и не секрет что у нас сократили количество лесничих, которые должны быть хозяевами в вверенных им участках леса. Если их сократили и отобрали у них полномочия, то сделать мало что можно. Я ожидаю, что основным результатом будут предложения по законодательному изменению существующего порядка дел. И, соответственно, будут изменения по финансированию охраны и воспроизводства леса. Вот эти два основных момента должны быть. После этого и техники станет больше и средств на ее ремонт и средств на ГСМ, средств на мобилизацию населения.

- Как думаете, возможно ли создать в Бурятии свою авиагруппировку по тушению пожаров?

- Свою авиагруппировку создать сложно. А вот наша Авиалесоохрана какое-то развитие должна получить, по некоторым данным. Когда происходят пожары в труднодоступных районах, далеко от населенных пунктов, наиболее оперативный вид мониторинга – это космическая и авиационная съемка. Но она хороша, когда пожар только зарождается. Я сам был свидетелем – видишь сегодня только очаг, а на следующий день уже «стена огня и дыма». Такие случаи должны оперативно обнаруживаться и пресекаться. Я думаю, что по итогам этого лета выводы сделаны. Далее они будут оформлены и в юридическом плане, для кого-то и будут в плане дисциплинарном. Борьба с пожарами – это как война. А если мы знаем, что будет война, мы начинаем к ней готовиться. К такой войне мы, безусловно, должны быть готовы.

- Можно поинтересоваться Вашим мнением по поводу возможного промышленного отстрела нерпы в Байкале? Вообще, как Вы считаете, насколько нерпа и бакланы виноваты в том, что в Байкале закончилась рыба?

- Я вырос на Байкале, в Северобайкальском районе. У нас был колхоз «Победа», который как раз занимался добычей нерпы. Отстреливали около двух тысяч особей нерпы в год. При этом в районе велся промышленный лов рыбы. Большой трагедии из-за отстрела нерпы не было. Более того, местное население просто жили этим: пользовались нерпичьим жиром, из шкур камусы шили, «кумаланы» - коврики такие. В Бурятии и сейчас добывают нерпу, это часть образа жизни коренного населения. Я редко видел, чтобы нерпа уходила ниже Ушканьих островов, а сегодня мы ее видим и в Кабанском районе и южнее. Это говорит о том, что ее действительно стало очень много. Вопрос в том, что если ее популяция слишком разрастется, природа сама это отрегулирует – в 1980-тые годы среди нерпы был массовый мор. Я не вижу особой трагедии в добыче нерпы, главное, чтобы отстрел был научно обоснованным. Что касается бакланов, я не думаю, что они смогут столько съесть рыбы, сколько им приписывается. Главной причиной сокращения омуля являются, все же, не нерпы с бакланами, а обмеление рек. Рано или поздно мы подойдем к обсуждению вопроса об ограничении вырубки леса на природной байкальской территории, вдоль бассейнов рек, вот над чем нужно думать.

- Популяция омуля сильно сокращается в последние годы. Как вы считаете, запрет на промышленный лов, который обсуждается сейчас в Бурятии, может помочь положению?

- Считаю, что это в какой-то мере это спасет ситуацию. Мы сталкивались уже с этим, в советское время. Раз ученые предлагают ввести запрет, значит, они владеют информацией, и я им доверяю. Но ограничивая лов, нужно будет усилить борьбу с браконьерством, потому что сегодня браконьеры имеют очень хорошую технику: они покупают сети, активно пользуются эхолотами и, соответственно, очень много вылавливают. Кроме того, нужно решать вопрос не только непосредственно на озере, но и административными методами, требовать документы на отгруженную и реализуемую рыбу, предусмотреть крупные штрафы, санкции. Когда уменьшится спрос на нелегально добытую рыбу, можно будет говорить о каком-то успехе.

- Баир Дашиевич, Вы возглавляете Комиссию Народного Хурала по социально-экономическому развитию города Улан-Удэ. Какие наиболее проблемные моменты в развитии Улан-Удэ можно отметить?

- Наша основная задача сейчас – добиться финансирования республиканской государственной программы по развитию города Улан-Удэ и прилегающих к нему территорий. Это вызывает много неудобств. Сейчас мы работаем над такой программой совместно с мэрией.Сегодня именно Улан-Удэ несет расходы по исполнению столичных функций, в том числе основную нагрузку по приему делегаций, фестивалей, когда проходят республиканские мероприятия, а издержки впоследствии никак не компенсируются. Мы хотим, чтобы  у нас в городе проходили яркие события, было современное оформление, но на это городу не хватает денег. Разумным решением, я думаю, будет при принятии бюджета, закладывать параметры по собственным доходам и расходам, и говорить субъектам, что если они выше установленной планки собирают доходы, то они будут у них оставаться. Это будет очень стимулировать органы местного самоуправления. Соответственно, если они будут сокращать расходы, излишки также будут оставаться у них в копилке.

- Какие планы у города по развитию Левобережья?

- Нам удалось добиться понимания в развитии Левобережья. Это специфический район, который создавался путем постепенного присоединения сельских территорий, начиная еще с советских времен. При этом инфраструктура осталась на уровне села, хотя территория считается городом. По населению Левобережье больше любого сельского района, но там нет ни районной больницы, ни поликлиники, ни дома культуры. Левобережье в этом плане серьезно обделено. При этом это визитная карточка города, его ворота, там, помимо аэропорта, есть еще и федеральная трасса. Проезжающие туристы видят вывеску «Улан-Удэ», а едут по деревне.

Главой Бурятии весной было дано поручение о составлении программы по развитию этой территории. В ближайшем будущем будет принят ряд мер, а сейчас уже  выделено 50 млн. рублей на приобретение здания под филиал поликлиники. Остро стоит вопрос со школами. В этом году в школе № 8 появился уже первый «к» класс, то есть, первых классов там теперь десять. Школы вынуждены в три смены заниматься. При этом по демографическим данным видно, что  подрастает еще много малышей.  Поэтому нам срочно нужен пристрой к школам № 8, 54, 37 и 44. С советских времен у нас в городе ни одной школы не построено.

- Какие есть у города перспективы по сокращению объема муниципального долга?

- Что касается муниципального долга, то он формировался во многом с участием республиканского бюджета. Например, к юбилею республики была построена развязка на Балтахинова, это было  сделано за счет коммерческого кредита. Сегодня нужно активно работать Минфину Бурятии по замещению коммерческих кредитов бюджетными. Это позволит много средств сэкономить и улучшит баланс городского бюджета.

- В Улан-Удэ сейчас остро стоит вопрос о самоволках, в частности, вокруг аэропорта «Байкал». Насколько я знаю, несколько месяцев назад были изменены границы шумовой зоны аэропорта, сколько человек после этого смогли узаконить свои дома? Как вообще, по Вашему мнению, можно решить вопрос самоволок, в масштабах города?

- Когда мы приступили к проекту создания санитарно-защитной зоны аэропорта, я как член совета директоров аэропорта просил, чтобы мы максимально оптимизировали границы, чтобы как можно меньше жилого сектора туда попадало. В целом сегодняшние самоволки – это результат того, что недостаточно внимания этому вопросу уделялось на протяжении длительного времени, ведь поселки вокруг города появились не в одночасье. В то же время, я понимаю, что эта тема для Улан-Удэ и в целом для Бурятии –социальная. Массовое переселение в город – это реакция жителей на то, что у нас село было в депрессивном состоянии, с работой там было плохо. Мы разработали проект по сокращению санитарно-защитной зоны, который должен теперь утвердить Роспотребнадзор, после того как будут произведены все замеры. Сейчас на рассмотрение Хурала главой Республики Вячеславом Наговицыным внесен законопроект о внесении изменений в существующее законодательство с целью облегчить оформление имущественных прав тем гражданам, которые длительное время владеют земельными участками и домами. Мы, как законодатели, должны сделать все, чтобы законы были для людей, а не люди для законов.

- Мы заговорили об аэропорте. Какие работы там планируются в ближайшее время и более отдаленной перспективе?

- Московский институт «Аэропроект» завершил проектирование для строительства взлетно-посадочной полосы. Когда госзаказчик выдал техническое задание, оно звучало в соответствии с Федерально-целевой программой по развитию Дальнего Востока и Байкальского региона как «Реконструкция взлетно-посадочной полосы». Но при этом в техническое задание по просьбе республики был включен пункт, в соответствии с которым проектировщик должен был ответить на вопрос, что дешевле и оптимальнее – реконструировать существующую полосу или построить новую? Проектировщик пришел к выводу, что оптимальнее построить новую полосу, параллельно существующей. Это быстрее и дешевле, чем ломать старую и строить на ее месте новую полосу. Самое важное для нас – это то, что не будут прерываться полеты. Если вспомнить 2000-е годы, при реконструкции существующей взлетно-посадочной полосы, пассажирам приходилось летать через аэропорты Читы и Иркутска, это было очень неудобно.

Сейчас  мы активно работаем с перевозчиками, ищем разные пути для увеличения количества рейсов и направлений, по которым будут перевозиться пассажиры. Работаем в международном плане, хотим, чтобы больше рейсов летало в Китай, Корею, Вьетнам, Таиланд и другие страны. Мы предоставляем скидки авиакомпаниям, активно помогаем в рекламных кампаниях, чтобы «раскрутить» те или иные рейсы.

Совместно с Правительством республики работаем над проектом создания логистического центра для портовой зоны на базе аэропорта «Байкал». Такой серьезный проект позволит увеличить пассажиро- и грузопоток, что даст рост рабочих мест и рост доходов аэропорта. Если у нас 500 тысяч человек начнет летать в год, мы придем к тому, что надо будет строить новый терминал. Я считаю, логистический центр имеет большие перспективы, потому что аэропорт Улан-Удэ по погодным условиям гораздо лучше, чем в Иркутске и в Чите. Мы удобно расположены с географической точки зрения – время полета до Токио и до Москвы у нас одинаковое и составляет пять часов. Когда я веду переговоры с резидентами зоны или с потенциальными партнерами по грузоперевозкам, я говорю также о том, что у нас в Улан-Удэ не такой большой грузопоток, соответственно, таможенное оформление грузов гораздо быстрее. 

- Недавно от полетов в Улан-Удэ отказалась компания «Трансаэро». Не разбегутся ли вообще перевозчики, все же в стране кризис.

- Свято место пусто не бывает. У нас «Уральские авиалинии» увеличили частоту в этом направлении. Насколько я знаю, представительство «Трансаэро» продолжает арендовать офис у нас в аэропорту. Это говорит о том, что они оптимистично смотрят на будущее, и мы сокращения пассажиропотока на Москву не увидим. Кроме них, будут еще и другие альтернативные перевозчики. Сейчас наша задача дождаться строительства новой полосы в 2017 году, тогда у нас будет взлетать и «Аэрофлот», потому что снимутся ограничения по типу авиасудов, которые мы можем принять.

Ольга Дмитриева, ИРА «Восток-Телеинформ»

Заметили опечатку? Выделите ошибку и нажмите Ctrl+Enter.